Уважаемая Зоя Светова !
Я очень уважаю Вашу работу, и все то, что Вы делаете, и именно поэтому не могу остаться в стороне. Мы все знаем, что тема сексуального насилия окружена сотнями мифов и стереотипов в отношении пострадавших, об этом миллион раз писали как сами эксперты в этой теме, так и многие СМИ, включая МБХ. Тема сексуального насилия над детьми еще сложнее. Это одни из самых латентных видов преступлений. И мифов там еще больше, например, что дети всегда должны кричать, сопротивляться, и все тут же рассказывать маме, сексуальное насилие - это только проникающий секс, а педофил – это всегда злой страшный дядя из подворотни с психическим расстройством. Поговорите с любыми экспертами в этой области, которые расскажут вам, что все ровно наоборот.
Сексуальное насилие над детьми обычно не совершается при свидетелях, и проблема доказательств стоит очень остро. И в этом есть основная сложность всех этих дел. С одной стороны – презумпция невиновности, с другой стороны особо уязвимые потерпевшие. И да, нужен баланс, нужна объективность, а еще критически нужны адекватные методики расследования подобных преступлений, надлежащая подготовка сотрудников, борьба с коррупцией и много еще чего. К слову, опрос всех учеников учителя, обвиняемого в педофилии, совершенно нормальная разумная практика во всем мире, только делаться он должен подготовленным следователем с подготовленным психологом.
Вы предложили Елена Альшанская (Lena Alshanska) поговорить с адвокатами. И я говорю. И я могу говорить в том числе и от имени коллег, которые работают со мной по всей территории России. И мы можем привести вам примеры как сложно возбудить уголовное дело о сексуальном насилии над ребенком даже когда у тебя есть доказательства. Прекрасный пример - случай Лилии Волковой, чью маленькую дочь похитил отец и слал Лилии видео насильственных действий сексуального характера с девочкой. Два года женщина не могла возбудить дело. Ей отказали три следственных отдела в трех регионах. (информацию об этом деле легко найти в сми). Случайность? Нет, система. У нас таких примеров десятки. При этом я прекрасно понимаю всю сложность работы защитников. По другим категориям дел я работаю защитником, и знаю обо всех проблемах не понаслышке.
Вы пишите, что статистика осуждения по этим делам растет. А знаете сколько заявлений ежегодно подаются по преступлениям против половой свободы и неприкосновенности (не считая изнасилования) ? За 2017 год, например, 25 306 заявлений. Почему же у нас заявлений в несколько раз больше , чем возбужденных дел? Может все-таки не так просто возбудить уголовное дело? Или все врут?
Наверное, сложно найти хотя бы еще одну категорию преступлений, где потерпевшие были бы настолько стигматизированы как эту. Детям веры нет. Точка. Любые показания детей – вранье. Дети специально оговаривают и сочиняют (особенно это интересно, что есть возраст, когда дети просто не способны сочинять).
Дети по этим делам стигматизированы даже больше, чем осужденные, которые заявляют о насилии. Сможем ли мы представить себе статью о том, как осужденные оговаривают начальника колонии – прекрасного доброго человека?
Вы приводите пример, как дети отказываются от ранее данных показаний. Легко ли убедить ребенка отказаться от показаний? Хороший вопрос, можно почитать историю про абаканского маньяка в журнале Холод, так вот там несколько взрослых женщин, пострадавших от маньяка, отказались от своих заявлений, и в статье прекрасно показано почему они это сделали. О том, почему взрослые женщины не заявляют, «забирают» заявления написано много материалов.
Следователи могут фабриковать дела? Да, могут, так же как по делам о наркотиках, порнографии, вымогательстве, госизмене, шпионаже и т.д. Но ни по одним из этих нет такого предубеждения к потерпевшим. Нет, это не означает, что всем показаниям просто надо верить на слово. Это означает, что всё нуждается в объективной проверке, без предубежденности и стереотипного отношения, как к обвиняемым, так и к потерпевшим. Сегодня этой проверки нет. И даже в Вашей статье нет ни одного комментария с другой стороны, что меня расстраивает больше всего. Мне, как профессионалу, например, интересно, что сказала психолого-психиатрическая экспертиза в отношении ребенка, а не то, что ходят слухи, что она ходит к психологу, как будто это имеет значение или говорит что-то об объективности ее показаний (а может поэтому и ходит, что случилось?).
Можно ли гарантировать,что никого никогда не обвинят в педофилии ложно? Нет, но означает ли это, что мы должны поддерживать и культивировать мифы и стереотипы о потерпевших? Вряд ли. Именно поэтому всем нам сегодня выгодно бороться за создание стандартов расследования этих преступлений, подготовку сотрудников полиции, следователей, психологов и психиатров, потому что позиция - дети врут и такого не бывает, как раз и приводит к тому, что происходит. С одной стороны, страх ложного осуждения по ужасной статье, с другой стороны - тысячи отказов в возбуждении уголовных дел без какой-либо надлежащей проверки.
Ну и чтобы два раза не вставать. Нет, я ни в коем случае не хочу учить кого-то как писать статьи, тем более Вас. Я просто хочу высказать позицию с другой стороны, чтобы хоть немного мы все приблизились к объективности.
С огромным уважением к Вам
и надежной на понимание.
(Мне кажется, на понимание особенно надеяться не стоит. Взрослые россияне, чаще всего, к произошедшему совершенно равнодушны, а конфликт считают избыточным. "Ну, может чего и было. Но прошло и всем лучше по домам разойтись ", - прим. ред..