Лев Толстой: "Благотворительность подобна тому, что бы сделал человек, который, иссушив сочные луга водосточными канавами, потом поливал бы эти луга в тех местах, где они представлялись бы особенно сухими. У народа отберут то, что ему нужно, и тем лишат его возможности кормиться своим трудом, а потом стараются поддержать его слабых, распределяя между ними часть того, что у него отобрано".
17 марта 1907 года.
Образ воды примечателен. Я бы расширил: общество похоже на фонтан, в котором струя бьёт вверх и затем падает вниз. Деньги собираются вверху и затем идут вниз, прежде всего, на оплату тех, кто обслуживает богачей, от профессоров до педикюрщиц. Профессора и педикюрщицы, в свою очередь, платят тем, кто обслуживает их, и так до ассенизатора. Каждому участнику процесса кажется, что он - источник жизни внизу. Но это именно фонтан, а не облако, и вода идёт снизу, под сильнейшим напором, а не изготавливается бизнесменами, богачами, инвесторами.
В любом случае, описанная Толстым благотворительность была омерзительная при монархии, затем стала чуть менее омерзительна, потому что стала равномернее, не зависеть от произвола добрых господ, а распределялась по закону. Но с 1990 года воскресла благотворительность соединила в себе худшее от царизма и от ленинизма.
Как при ленинизме, все лишены свободы, все посажены на иглу государственного финансирования (кроме немногочисленной номенклатуры, аппаратчиков и их обслуги - бизнесменов, профессоров и т.п.), но финансирование это в десятки раз сокращено, а качество его резко ухудшилось.
Как при царизме, собирают с миру по нитке на помощь нуждающимся. Но всё это соединено с колоссальной, чисто ленинской ложью, ведь люди уже заплатили и за своё лечение, и за чужое, идёт двойное и тройное взыскание денег - и принудительное, и добровольное, бьющее на жалость. При этом жалость предоставляется нижестоящим, вышестоящие в принципе безжалостны и демонстрируют безжалостность, это часть их имиджа, и нижестоящим такой имидж нравится - раз бессердечен, значит, силён.
Так смыкаются крайнее отрицание государства, когда либертариане заверяют, что богач непременно поддержит, кого нужно, и крайнее засилье государства, когда державники заверяют, что политик непременно поддержит, кого нужно.
К тому же благотворительность порождает особый слой людей, выступающих сборщиками денег - типа Чулпан Хаматовой или освобождённых религиозных активистов. Последние - очень, очень своеобразный тип, чьё самодовольство и нахрапистость прямо пропорциональны их конформизму.