Главной отличительной чертой родившейся в результате этого синтеза идеологии было то, что из нее было выброшено все собственно коммунистическое. В изначальном смысле. Поскольку эта идеология была в первую очередь идеологией государстопоклонничества, она совершенно не отрицала социальную иерархию, а значит и социальное неравенство. И лишь ждала своего часа, когда стало возможным открыто признать частную собственность, в том числе и очень крупную. И далеко не случайно именно из КГБ и комсомольской номенклатуры вышли самые успешные практики «второго строительства капитализма в России», пионеры «первоначального накопления» по-русски.
Ну а что до их «антибуржуазности», то она и не была «коммунистической» антибуржуазностью. Это была классическая феодальная антибуржуазность. Вытекавшая из утробной ненависти к «буржуазным» правам человека исконно-посконных крепостников и урядников, которых оскорбляет сама мысль о том, что что-то может ограничивать их святое право пороть. И тоже вполне закономерно, что капитализм, построенный гэбэшно-комсомольской «русской партией», оказался отягощен феодальными пережитками в еще большей степени, чем капитализм времен юности Владимира Ильича Ленина. И вполне естественно, что на благодатной почве этого на три четверти феодального капитализма буйным цветом расцвел весь букет самодержавно-крепостнических феничек XIX века: национализм, ксенофобия, агрессивное антизападничество и «третьеримский» мессианизм, клерикализм, религиозный обскурантизм и далее по списку. Главный «цветок» в этом букете — авторитаризм.
Комсомольско-чекистская «русская партия» была партией «авторитарного капитализма», который консерваторы-государственники противопоставляют западной либеральной модели.
