1. Я рад, что человека не посадили потому что вряд ли наш суд (да и общество в целом) способен адекватно рассмотреть дела по столь тонким вопросам (хотя изящность решения карельского суда мне кажется недооцененной) и потому что в любом случае наши "места заключения" - не "путь к исправлению", а пыточная система.
2. Я не уверен в том, что фотографии можно интерпретировать только таким широкоизвестным способом. В людях намешано слишком много всякого, часто мы не отдаем себе отчета в своих истинных побуждениях или из последних сил скрываем их от себя. Я не знаю, зачем он снимал, но то, что известно, вызывает у меня вопросы. Это не означает, что я его осуждаю.
3. Мне не нравится самоцензура - добровольная слепота. На сознании стоит жесткий фильтр: не укладывающиеся в "правильную" версию факты не опровергаются и даже не обсуждаются - их просто не видят. Карельский эксперт-сексолог резко негативно отзывается о показанных ему фотографиях - его не утруждаются даже критиковать, не пытаются выяснить, что это за человек, каковы его мотивы - его просто не видят. Есть несколько разных экспертиз с разными результатами, но говорят только об одной, соответствующей нашему взгляду. Представитель опеки говорит в суде, что им и в голову не приходило просить приемных родителей снимать голых детей (любой психолог объяснит, почему это так) - продолжают твердить, что это делалось "для опеки".
Масса людей уверенно говорили мне, что Дмитриева судят "за порнографию", хотя все четыре статьи приводились во всех публикациях с самого начала (точно так же в деле об убийстве Немцова большинство уверяли меня, что знают: вина полностью доказана).
Когда адвокат в публичном поле по-своему интерпретирует факты и слегка манипулирует ими, это его профессиональная задача - всеми способами помочь клиенту. Но когда каждое слово слепо подхватывает общественный хор, мне становится страшновато. Ведь все написанное можно прочитать.
И когда ты сперва попугаем повторяешь, что человек "узнал, что надо фотографировать ребенка от органов опеки", а потом - что "он прочитал на каком-то форуме" и вообще - "он привык все фотографировать", ты выглядишь дураком.
Зачем продолжать твердить про "дневник здоровья", прочитав в прессе: "Еще четыре фотографии Дмитриев сделал, когда Наташа сообщила ему о боли в паху. Наутро дочь поделилась, что села в ванной на шпагат. При таких же обстоятельствах, по словам Ануфриева, историк сделал и последнюю фотографию: во время новогодних каникул Наташа каталась в Петрозаводске на пони и после этого снова почувствовала дискомфорт"? И еще про "фото двоих (уже двоих?) детей, голенькими бегущих из ванной"?
Кем выглядишь, повторяя за адвокатом, что "он отнял ружье у детей и это вообще не ружье, а ржавая железка", потом - "что нашел сам лет 20 назад", и наконец - что "хранение обреза ружья он признает, а остальное - нет"? И т.д.
4. Мне не нравится жесткая биполярность мышления многих людей "моего круга", когда любое более-менее сложное высказывание, попытка подумать мгновенно сводится к выяснению вопроса "прав/не прав" и в итоге - "свой/чужой".
5. Меня с самого начала коробил дискурс защитников: образованные, благородные люди, стоящие "за все хорошее", практически не говорили о ребенке или говорили между делом. Ну действительно, в какое сравнение идет какой-то детдомовский ребенок с открытием Сандормоха или сталинскими репрессиями?! Понимаю, что эта история была воспринята прежде всего, как угроза всему "инакомыслящему" сообществу. Да, это реально в сегодняшних условиях. Но ведь мы претендуем как раз на право представлять чистые гуманизм и справедливость. Разве при этом можно бояться, "что скажут или подумают"? Как надо бы? Не знаю. Но хотя бы начинать с декларации, что интересы ребенка для нас первичны и безусловны, а не взвывать сразу про черепа!
6. Мне не нравится привычка к созданию кумиров и обожествлению любого попадающего под крыло правозащиты. Кто вам сказал, что человек, подвергнувшийся несправедливому преследованию (если это так), должен быть идеален? Он может быть дураком, драчуном, идейным противником, педофилом, психопатом, да кем угодно - к защите его прав на справедливый суд это не имеет никакого отношения.
Самый важный вопрос: что и кого мы защищаем - конкретного человека, право или самих себя?